И снова фики.
С подачи Реныча, окопался Ваш Лестрейд в Дайриковском сообществе, в котором пишут мини-фики о Холмсе н заказ.
И вот, что нашла там интересного.
II-39
Ватсон/Холмс.
Весна. Больных очень много и Ватсон все время занят. Приходит домой и отрубается. Времени на Холмса у него совсем нет. А вот у Холмса времени полно, поскольку преступники похоже думают о любви а не о преступлениях. Кокаин и борьба для Холмса увы исключены, поскольку он проиграл Ватсону спор, и пообещал не доставлять никаких неприятностей целый месяц. На что готов пойти изобретательный детектив, что бы развлечься и привлечь внимание любимого доктора?
Рейтинг: от PG-13. Жанр: любой.
(Никаких неприятностей, т.е. доктору должно быть приятно! До этого только дружба в стиле Гая Ричи)

Как ни странно, весной доктор Джон Ватсон отлучался из дома много чаще обычного. И это было вызвано отнюдь не зовом природы, как могли подумать многие. Вовсе нет. Весной, когда солнце еще не достаточно греет, а ветер и мартовские дожди дают о себе знать чаще, чем того хотелось бы жителям Лондона, которые при первой же возможности норовят сбросить тяжелые пальто и шубы, успевшие так пресытиться за долгую зиму, доктор задерживался у пациентов, подхвативших простуду, до поздней ночи. Что не могло не огорчать его соседа и лучшего друга - мистера Шерлока Холмса. За неимением расследований (удивительно, но даже на преступников оказывает свое влияние весна) он пытался скрасить серые будни кокаином, кулачными боями в весьма сомнительных заведениях, или же и тем, и другим вместе. Но, вскоре доктор поспорил с мистером Холмсом, и, одежав победу, взял с него письменное обязательство не убивать свой организм. После довольно серьезного разговора о вреде психотропных веществ детектив тал еще более апатичным и замкнутым, проводя все свое свободное время заперевшись в спальне с бутылкой дешевого виски и химическими реактивами.
Думаю, не составит труда представить, каково было удивление доктора, когда он, вернувшись на Бейкер стрит раньше обычного, обнаружил, что из гостинной раздается беззаботное присвистывание Холмса, сопровождаемое похрюкиванием Глэдстоуна и весьма характерным запахом. Зная характер детектива, Ватсон решил зайти издалека:
- Хооолмс! В доме воняет мокрой собакой!
- О, Ватсон, Вы чрезвычайно наблюдательны! Я как-раз купаю Глэдстоуна. - после этих слов Доктор поспешил в гостиную.

- Он не против, - детектив лучезарно улыбнулся, пытаясь удержать в тазу с мыльной водой фыркающую собаку.
- Разрешите поинтересоваться, как Вам в голову пришла такая замечательная идея?
- Сегодня вторник!
- И?
- Чудесный день для водных процедур, вы не находите?
- Думаю, нет. И кажется, Глэдстоун со мной вполне согласен.
В одобрение сказанного пес громко чихнул и, со всем свойственным ему изяществом, опрокинув по пути таз с мутной мыльной водой, помчался прочь от изрядно промокшего Холмса.
- Ватсон! Что же Вы стоите? Ловите его! - детектив барахтался в грязной луже стремительно расползавшейся по гостинной. Судя по визгливым крикам миссис Хадсон, собака благополучно добралась до кухни, перед этим испачкав расстеленную в прихожей дорожку.
- Если Вы не хотите ловить собаку, хотя-бы поднимите меня. Тут немного мокро, - Холмс надул губы, глядя на друга из под пушистых черных ресниц. Ватсон же стоял, как вкопаный, пожирая глазами это недоразумение. Его рубашка с закатанными по-локоть рукавами, прилипла к телу, и сквозь тонкую ткань проступали линии мускулов. По-домашнему приспущенные подтяжки и мыльная пена в курчавых темных волосах делали сыщика невероятно уютным. Но увы, Ватсону пришлось вернуться с небес на землю, когда "уютный" Холмс, чертыхаясь, попытался встать самостоятельно. Спохватившись, Джон протянул ему руку. Детектив вцепился в протянутую ладонь и рывком встал, оказавшись почти нос к носу с доктором. Глядя ему в глаза, Холмс нервно облизнул нижнюю губу. Ватсон, ощущая крупную дрожь по всему телу, первым нарушил неловкую тишину:
- Холмс, Вам стоит переодеться в сухое, если не хотите подхватить простуду.
- Вы настаиваете? - сыщик откровенно издевался.
- Я настаиваю, - Ватсон пытался сосчитать собственный пульс. Да уж, кролики в брачный период ведут себя поспокойней.

- Что-ж, ловлю на слове. И да, можете отпустить мою руку, спасибо, - Холмс разжал пальцы и стал медленно, пуговица за пуговицей, расстегивать насквозь промокшую рубашку. К превеликому облегчению Ватсона, который успел покрыться испариной, к моменту, когда Холмс стянул с плеч злосчастный кусок ткани, на этом он решил остановиться и, выжав штанины, вопросительно посмотрел на доктора:
- Мой дорогой Ватсон, могу я одолжить Ваш халат?
- С какой такой стати, Холмс? Идите наверх и возьмите свой.
- К сожалению не могу. Я проводил у себя в комнате опасный химический эксперимент. Увы, он оказался не совсем удачным... Так могу я взять ваш халат? - Ватсон поймал себя на мысли, что не может отказать этим огромным карим глазам.
- Ладно, идемте. Но это - последний раз.
Весь недолгий путь от гостинной до спальни Ватсона мужчины преодолели в относительной тишине. Войдя в комнату, доктор сразу-же направился к платяному шкафу, но Холмс опередил его буквально на несколько секунд и уже рылся в аккуратно уложеных вещах соседа.
- Я возьму вот этот.
Естественно, это был самый теплый, удобный и любимый халат доктора.
- Берите, что ж с Вами поделаешь.
- Отлично. Подержите? - сыщик бросил примостившемуся в кресле Ватсону "свой новый халат".
Несколькими долями секунды позже доктор понял, что очень и очень зря поддался любопытству и не вышел из комнаты. Потому-что Холмс легким движением расстегнул пуговицу на брюках, дернул завязки кальсон и, весьма пикантно нагнувшись, спустил эту мокрую конструкцию к лодыжкам. А затем, вышагнув из брюк и, слегка покачивая бедрами? (или это все воображение доктора) подошел к нему и вытянул из слишком крепко сжатых пальцев мягкую махровую ткань.
- Вы ведь не против?
- Еще бы я был против... - Ватсон тщетно пытался взять себя в руки.
- Я побуду у Вас до ужина? - Холмс залез на кровать и уселся по-турецки, широко улыбаясь. Доктор бросил ему полотенце:
- У Вас пена в волосах. И объясните наконец, зачем нужно было купать Глэдстоуна?
- Ах, Ватсон, некоторые вещи не поддаются осмыслению. Он показался мне грязным. Вот и все. Давайте лучше поговорим. У Вас есть виски?
- Увы, Холмс, виски нет. И я не думаю, что Вам прийдется по вкусу вишневый ликёр.
- Ватсон, что за предрассудки? Тащите Ваш ликёр. Я, конечно, не могу похвастаться способностью пить, подобно русским, все, что горит. Но, если больше ничего не найдется... - Холмс слегка пожал плечами и улыбнулся, всем своим видом демонстрируя готовность пить, если не все, что горит, то хоть что-нибудь веселящее нрав и раскрепощающее тело и разум. Естественно, речь идет о нраве, теле и разуме доктора Ватсона. Который, открыв бутылку небезизвестного вишневого ликёра, обнаружил весьма неприятную мелочь, вернее ее полное отсутствие:
- Ммм... Холмс, не хочу Вас огорчать, но у меня нет стаканов.
- Поверьте, мой дорогой Ватсон, это наименьшая из наших проблем. И если хотите, Вы можете спуститься, и взять парочку из гостинной.
В этот момент на первом этаже послышались нечеловеческие крики миссис Хадсон, которая, видимо, обнаружила небольшое озеро посреди... да-да, именно той самой гостинной. Ватсон поежился:
- Пожалуй, стаканы подождут.
- Вот и славно, - Холмс растянулся на постели, лежа на животе, и протянул руку за бутылкой, - Как Вы считаете, что нас ждет в будущем?
- В каком смысле?

- О, Ватсон, в самом прямом. Что человечеству делать дальше? Все материки уже - Холмс отхлебнул прямо из горлышка, - открыты. Вы не против? У нас ведь все-равно нет стаканов. Итак, все материки уже открыты, и названы. У нас есть египетские пирамиды и затерянная цивилизация Майя. Мы ходим на работу и читаем газеты за завтраком. Сегодня. Завтра. Послезавтра. И после-после. И после-после... Скукотища, - детектив картинно зевнул.
- Что же делать, Холмс?
- Как это что? Изобретать! Недаром же Королевство Британское накрыл промышленный переворот! - Холмс вскочил на ноги и, усиленно жестикулируя, стал мерять комнату шагами, периодически прикладываясь к узкому горлышку бутылки губами - Понимаете ли Вы, мой дорогой Ватсон, что нас ждет?
- Боюсь даже предполагать!
- Время больших географических открытий прошло, нас ждет эра технического прогресса! Я как раз работаю над прибором, передающим звук на расстояние, гораздо большее, чем Вы можете себе представить!
- Насколько большее? - Ватсон забрал у детектива остатки ликёра, как передающийся трофей и жадно припал к горлышку.
- Предположим, Вы сможете поговорить с кем-нибудь из Европы.
- Холмс, это невозможно.
- В мире нет ничего невозможного, друг мой, - детектив, завалившись на постель, одним глотком осушил бутылку. По бледной шее скатилась капля кроваво-красного ликёра. Ватсон, остановил ее в нескольких дюймах от ткани халата и провел пальцем от шеи к губе, собирая влажную дорожку. Холмс, глядя ему в глаза, обхватил его палец губами, невозмутимо наблюдая, как у доктора медленно но верно срывает остатки крыши. Широко распахнутые от удивления голубые глаза, слегка встрепанные светло-русые волосы, легкий румянец, от ударившего в голову алкоголя. Он был невероятно красив. Но, спустя несколько секунд, опомнившись и изрядно стушевавшись, будто ошпаренный отдернул руку:
- Так Вы говорите, что люди будут слышать друг- друга через Океан? - Именно!
- И Ваши сегодняшние химические опыты имеют к этому какое-нибудь отношение?
Казалось, Холмса слегка смутил этот вопрос.
- Нет, конечно же нет. Я ведь работаю сразу над несколькими проектами!
- Например?
- Вам в хронологическом порядке или в алфавитном?
- Детектив вновь натянул на лицо саркастически настроенную маску и облизал губы.
- Как Вам будет удобно, - Ватсон уже в который раз за этот злосчастный вечер ловил себя на мысли, что присутствие рядом Холмса очень мешает правильной циркуляции крови. Потому-что, по не совсем понятным ему самому причинам, она вся разом отхлынула от головы и переместилась, скажем, несколько ниже ватерлинии.
Спустя полторы бутылки еще какого-то славного пойла, так кстати оказавшегося в комнате доктора и сопровождающего жаркие споры о науке и технике, в процессе одного из которых Ватсон и сам не совсем понял, как оказался зажат между дверью в собственную спальню и весьма воинственно настроенным Холмсом.
- Позвольте... - он попытался подать голос.
- Даже не пытайтесь, - горячий шепот обжег его шею, заставляя вздрогнуть.
- Есть вещи не поддающиеся осмыслению?
- Именно... Тем более, мне показалось, что Вам все-же понадобится помощь, - Холмс настойчиво гладил его сквозь брюки.
- О, матерь Божья...
- Зачем же так сразу? Для Вас просто Шерлок, - детектив сильнее прижал доктора к себе одной рукой, чтоб незаметно для него повернуть ключ, так кстати торчащий из двери. Механизм замка еле слышно щелкнул, извещая обоих о том, что они находятся в относительном уединении. Холмс рвано прижался губами к губам доктора.
- Могу я спросить... - вопрос так и остался неозвученным, потому-что не проявляющий практически никаких признаков сопротивления Холмс был повален на лопатки и зверски зацелован своим лучшим и единственным другом, который настойчиво терся о его бедро своим не на шутку возбужденным членом. И как, скажите пожалуйста, после этого сохранить хоть какую-то адекватность? Холмс только и успел округлить глаза и выдохнуть в раскрытые губы доктора что-то вроде сдавленного "Не ожидал...", после чего его накрыло похотью со вкусом Ватсона и вишневого ликёра. Похоть оказалась на удивление настырной и требовательной. Настолько, что практически не отрываясь от Холмса (или ему показалось?) смогла стянуть с него халат, раздеться самостоятельно и перетащить не по-мужски легкого сыщика на кровать. Уложив его в груде подушек, Ватсон (чем не воплощение похоти?) буквально сгреб Холмса в кулак. С раскрасневшихся от поцелуев губ сорвался протяжный стон, который был пойман доктором просто на лету и, с помощью нескольких витиеватых движений языком, удачно возвращен хозяину.
Холмс же, закинув на его талию ногу, наверняка пытался слиться с доктором в единое целое. Настолько сильно он подавался вперед, прижимая к себе Ватсона за крепкие ягодицы. И, как показывает практика, ему это практически удалось. Ведь доктор, не теряя времени даром, нашарил на прикроватном столике небольшую баночку и проворно перевернул Холмса к лесу передом, а к себе... впрочем, вы поняли. Зубами сорвав пробку, он вылил несколько капель на копчик любовника.
- Льняное масло, используемое Вами для укладки усов? Весьма... оригинально... - промычал Холмс в подушку. Доктор, не обратив на замечание гения дедукции ровным счетом никакого внимания, мягко скользнул пальцем к тугому колечку мышц, окружавшему противоположное рту отверстие. Когда в теле детектива довольно легко скрылись сразу три пальца, доктор было насторожился. "Он что, заранее готовился? О, нет этопростоплодмоеговообра..."
Далее наблюдать за процессами, протекающими в его мозгу нет смысла, потому-что, думаю, со мной тяжело не согласиться, когда до одури вколачиваешь в матрас своего лучшего друга, в голове вряд-ли станут задерживаться хоть какие-то связные мысли. А если он в это время будет хрипло стонать, наматывая простыни на кулаки и подмахивать, как заправская шлюшка с Ист-енда... Ватсону можно было вполне обосновано беспокоится за свой рассудок. Ведь, кто, как не он в последние несколько минут занимался интенсивным выбиванием дури из Холмса и пыли из постели. Чувствуя, что вечно это продолжаться, увы, не может, доктор приподнял изрядно поцарапанные бедра холмса. Их руки сомкнулись на плотном члене сыщика. Несколько движений вверх-вниз и обратно, слегка сжать у основания. Как результат - бьющийся в оргазме Холмс, шепчущий
"Мой дорогой Джон..." в смятые простыни и, собственно, сам Джон, заполняющий его тело горячим семенем.

Кое-как устранив последствия своего крайне приятного времяпрепровождения, мужчины лежали в слегка расшатанной постели: Ватсон, заложив руки за голову и считая трещинки на потолке и Холмс, обхватив его руками и ногами, как обезьяна пальму и уткнувшись лбом в бок.
- Холмс?
- Боже, Ватсон, хотя-бы после секса помолчите. Мне хорошо, - лениво промычал сыщик, не открывая глаз.
- За комплимент, конечно, спасибо, - усмехнулся доктор в узы, - но Вы, кажется, хотели что-то спросить.
- Ах, это, я посплю у Вас...
- Вопрос?
- Утверждение...
Несколько минут в комнате было настолько тихо, что можно было следить за полетом комара, только лишь по звуку, издаваемому его крошечным крыльями. Видимо, это занятие показалось доктору не очень интересным. В отличии от своего друга, а теперь еще и любовника (смешать, но не взбалтывать), спать ему не хотелось, потому он всецело отдался рассуждениям. Вскоре доктор имел в своей голове довольно подробную модель произошедшего. За исключением нескольких незначительных деталей, которые он собирался выяснить непосредственно из первых уст.
- Ведь никаких химических опытов не было, верно?
- Ватсон, Вы на редкость проницательны...
- Зовите меня "дорогой Джон". Мне понравилось.
- Хорошо, Джон. А теперь будьте так любезны, заткнитесь! - проворчал Холмс, не открывая глаз.
- Еще один вопрос.
- Да-да, - сыщик прищурившись посмотрел на доктора.
- Как вы можете объяснить то, что между нами произошло сегодня?
- Пытаетесь вытянуть из меня чистосердечное признание?
- Возможно.
- Вряд-ли у Вас получится. Это ведь не я уронил Вас на пол, скрутил руки, а потом перетащил на постель, ну и... так-далее. Теперь Ваш черед объяснять свои действия.
- О... я был пьян... - доктор зарделся.
- Вот именно. Давайте договоримся, что то, что случилось, имело место быть исключительно под воздействием весны и алкоголя, а вовсе не потому, что я Вас спровоцировал из-за своей безответной любви.
Ватсона такое импровизированное признание повергло, мягко говоря, в шок. Ведь детектив никогда не говорил о своих чувствах настолько открыто. Да что там, он вообще никогда о них не говорил. Немного пораскинув мозгами, доктор нашел в себе смелость признать, что давняя дружба давно переросла в нечто большее и, похоже, любовь Холмса не такая уж и безответная. Не в слух, конечно. Но ведь Холмс уже давно научился читать его мысли.
- Боже, храни королеву! Наконец-то понял, - еле слышно пробурчал детектив. В ответ на это доктор приобнял его за плечо и легко чмокнул в кончик носа.
- Будем считать, Вы тоже меня любите, мой дорогой Джон, - прошептал Холмс, сильнее прижимаясь к нему. Ватсон улыбнулся в ответ:
- Даже больше, чем Вы думаете. Много-много больше.

"Ночные диалоги"
Хрустальную тишину ночи прошил пронзительный завывающий звук. Доктор Джон Ватсон перевернулся на другой бок в своей постели, натянул на голову одеяло и, испустив тяжелый вздох, cнова провалился в неспокойный сон...
- Ватсон... Ватсон, проснитесь, - Холмс робко тряс доктора за плечо, склонившись над его постелью. - Ватс...
- Какого черта, Холмс?! - он резко сел, сбросив одеяло.
- Не кричите же так, - детектив шикнул и сгреб его в цепкие объятия, закрыв рот ладонью, - Ей богу, не хватало еще, чтоб Вы разбудили миссис Хадсон.
Доктор протестующе замычал и попытался столкнуть с себя это недоразумение облаченное в тонкую ночную сорочку. После нескольких минут усиленной возни Холмс был благополучно сброшен на пол. Доктор отдышался и довольно зло зашептал:
- Я повторюсь, какого черта?
- Что Вас не устраивает?
- Как минимум, то, что Вы прокрались в мою комнату в три часа ночи, разбудили меня...
- А Вы чуть не разбудили миссис Хадсон. У бедняжки ведь слабое сердце.
- Доброй ночи, - повернувшись спиной к сыщику, Ватсон повыше натянул одеяло, всем своим видом демонстрируя, что на сегодня разговор окончен.
- М, Ватсон?
- Что?
- Вы ничего не хотите спросить?
- Долго Вы планируете сидеть на полу в моей комнате? Идите спать.
- Нет. Я не могу. Вы еще не спросили зачем я пришел.
- И зачем же?
- Похоже, я разгадал загадку убийства маленькой мисс Денберри.
- И Вам понадобилось непременно меня об этом оповестить? - доктор перевернулся на спину.
- Ватсон, Вы мой биограф, да, в конце-концов, Вы мой друг. Естественно, Вы должны быть первым, кто об этом узнает. Неужели я Вас обидел?
- Представьте себе. Холмс, идите спать.
- Всенепременно. Дождусь, пока Вы уснете и мигом к себе.
- Вы невыносимы.
- Спасибо, я знаю. Доброй ночи.
- Доброй.
На несколько минут в комнате воцарилась долгожданная тишина. Но, увы, счастье доктора было таким недолгим:
- Ватсон?
Он обреченно закрыл лицо рукой:
- Да, Холмс. Что на этот раз?
- Может подвинетесь немного?
- С какой такой стати?
- О, со страшной стати.
- Как же я боюсь эту стать.
- Думайте быстрее. У Вас тут не на шутку холодно. Джон колебался несколько мучительно долгих секунд и наконец сдвинулся, освобождая место рядом с собой. - Это безумие, Холмс.
- Почему Вы так считаете?
- Почему?
- Да-да, Вы все абсолютно правильно расслышали. Почему?
- Тоесть для Вас это вполне приемлемо: забраться в постель к мужчине.
- Не к мужчине, а к вам.
- И в чем разница?
- Вы мой друг.
- О, конечно, это все объясняет.
- Правда?
- Нет, это была ирония.
- Ватсон, Вы какой-то злой. Откуда столько негатива?
- Как-нибудь прокрадусь в Вашу спальню посреди ночи поболтать. Заодно и проверим, откуда весь этот негатив. Еще эта скрипка...
- Вот только не надо трогать ни в чем не повинный инструмент. Вы отняли у меня весь кокаин. Приходиться находить альтернативу. Сами ведь прекрасно знаете, она помогает мне думать.
- А думать нужно непременно ночью?
- Нет. Просто, ночью это делать удобней. Вам не кажется, Ватсон, что мы с Вами похожи на семейную пару с неплохим стажем? - Холмс подтолкнул соседа локтем.
- Нет. Не мешайте мне засыпать.
- Ни слова больше. Но, по-моему, все-таки, похожи.
Доктору удалось немного задремать, но он был жестоко вытянут из плена Морфея. Вернее, из его рук было вытянуто одеяло, а прохладный воздух комнаты не очень-то способствовал здоровому крепкому сну. Повернув голову он наблюдал очаровательнейшую картину: Холмс мирно посапывал, закутавшись в его! одеяло.
- О, Боже, храни королеву... - Джон попытался вернуть себе хотя-бы часть принадлежащего ему по праву тепла; он слегка потянул за свободный угол и был тут-же схвачен за руку и притянут к бормочущему что-то нечленораздельное Холмсу.
- Что Вы делаете?
Ответа не последовало.
- Не притворяйтесь спящим. Со мной этот фокус не пройдет.
Вновь никакой реакции. Доктору ничего не оставалось, кроме как прижаться к теплому Холмсу посильней и наконец уснуть.
Но, похоже, сами небеса предначертали ему бодрствовать в ту холодную лунную ночь. На этот раз он проснулся от того, что детектив в голос стонал его имя. Джон вздохнул:
- Просыпайтесь Холмс, - и похлопал его по щекам. Очень горячим щекам. - Только больного Холмса мне сейчас не хватало.
И для проверки своих предположений, коснулся губами его лба, проверяя наличие температуры. Холмс резко открыл глаза:
- Ватсон? Вы что, меня домогаетесь?
- Нет. Я измеряю температуру вашего тела.
- Вы жестоки. Первый вариант мне нравится больше, - он положил руку на затылок доктора.
- Какого черта, Холмс?
- Вы говорите это уже в третий раз за сегодня, если я не ошибаюсь.
- И готов повторять снова и снова, - длинные пальцы пробежались по спине доктора и приобняли его за талию.
- Что Вы...
- О, умоляю, заткнитесь! - детектив заставил Ватсона молчать наиболее действенным способом: прижавшись к его полураскрытым губам своими. Как ни странно, помогло. Доктор, определенно, выпал в глубочайший осадок; без проявления любых признаков жизни и сопротивления. Что, безусловно, сыграло только на руку воинственно настроенному Холмсу. Который, пока Джон занимался восстановлением своего хрупкого душевного равновесия, проник руками под его ночную сорочку. И проделал что то такое, что вместо возмущенного возгласа доктор смог издать лишь придушенный всхлип, что разумеется только раззадорило Холмса.
Последующие полтора часа в темноте комнаты раздавалось едва различимое пыхтение, прерываемое редкими тягучими стонами и горячим хриплым шепотом. По завершении всей этой эпопеи Холмс поцеловал доктора в лоб.
- Вы были правы. Насчет стажа я ошибся. Но, не переживайте, у нас еще все впереди.
- Паршивец, - улыбнулся Джон, приобнял его поперек груди и зарылся носом во взъерошенные волосы на затылке.
...В комнате Джона Ватсона спали, крепко обнявшись, двое мужчин. Никто не играл на скрипке и не строил невероятных гипотез. Никто не постукивал тростью, не ворчал и не опровергал их. В доме 221b на Бейкер стрит наконец воцарилась долгожданная тишина. Но, что это? Кажется, струк в дверь. Наверняка, инспекторам Скотланд-Ярда вновь понадобилась помощь. Беда только в том, что это совсем другая история

II-36
Ватсон/Холмс. Рейтинг От PG-13.
Проглуливаясь по парку, Холмс и Ватсон видят целующуюся парочку. Холмс сбегает домой. После долгого выпытывания причины такого поведения признается, что не умеет целоваться. Ну вы поняли, кто его учить будет:)
(в иделе Холмс сам просит Ватсона его научить, "дорогой друг, мне больше не к кому обратиться" )
ХЭ, романс.

Одним прекрасным майским днем величайший детектив Великобритании мистер Шерлок Холмс повязал на шею синий шелковый платок, подхватил под руку своего биографа, врача, соседа и просто хорошего друга - мистера Джона Ватсона и неспешной походкой направился в сторону Центрального парка. Естественно, преследуя исключительно увеселительные цели.
Прогуливаясь по тенистым аллеям и разглядывая окружавшую их публику, мужчины вели непринужденную беседу.
- Посмотрите на этого господина в цилиндре, Ватсон. Что Вы можете сказать о нем?
- Даже не знаю... Кто же он, Холмс? Поведайте мне его тайны.
- Это - крайне посредственный персонаж. Он женат, имеет четверых детей и любовницу. Работает в ближайшей конторе и иногда захаживает в театр. Как видите, ничего примечательного.
- Не буду даже спрашивать, как Вы это узнали.
- А вот эта девушка? Гувернантка какой-нибудь пристателой дамы, которая делает из нее настоящую благородную девицу. Посмотрите, как она искусно стреляет глазами, - Холмс подмигнул девушке, сидящей на скамейке, - наверняка пришла сюда в поисках выгодной партии. Впрочем, как и неделю назад. Нынче с женихами редкая напряженка.
Детектив неожиданно потащил собеседника вглубь парка:
- Давайте присядем, Ватсон. Вы, кажется, устали.
- Чем это выражается?
- Вы чуть более, чем обычно опираетесь на трость, это же элементарно!
- Вы абсолютно невыносимы, Холмс.
- О, Ватсон, Вы мне льстите... - сыщик неожиданно замолчал, без капли стеснения уставившись на пару молодых людей, сидевших на соседней лавке и самозабвенно целовавшихся. - Ватсон, Вы знаете... Я вспомнил, меня ждет одно крайне важное дело. Вы не могли бы продолжить нашу прогулку один?
- Конечно, но... - далее говорить что-либо просто не было смысла, потому-что Холмс бесследно исчез, подняв за собой легкое облачко пыли; доктор чихнул. Он просидел на скамейке еще около получаса. Все это время небезизвестные молодые люди не отрывались друг от друга, чем страшно тешили его глаз. Нет, он и не подглядывал вовсе. Просто юноша своей курчавой головой загородил весь вид на фонтан. Возможно, в голове доктора тогда роились мысли, о том, куда мог так внезапно умчаться его друг...
- Уважаемый, автор, Вы позволите?
О, конечно. Я слушаю...
- Вы не могли бы исчезнуть отсюда и впредь постараться не думать, о том, что могло бы твориться у меня в голове!
Да, доктор, и вы хотите...
- Я с радостью продолжу за Вас. Убирайтесь!
Ох, жалкий человечишка... Вечно такого напридумывает. На самом деле, я практически не удивился такому странному поведению Холмса. Он, если позволите, один из тех, кому свойственно и потому простительно быть странным.
Я еще немного посидел на скамейке и направился домой на Бейкер стрит. Преодоление лестницы заняло намного больше времени чем я думал, это наверняка было предвещение о смене погоды. К моему удивлению, Холмс был дома. Он снова мучал скрипку, заперевшись в комнате и, судя по манере игры, был явно не в духе. Я позволил себе прервать его легким стуком в дверь.
- Ватсон, я знаю, это Вы. Заходите. Там открыто.
Я вошел; Холмс лежал на софе, прижимая к груди скрипку, его пальцы нервно дергали струны.
- Пиццикато. Что-то стряслось?
- Нет, все отлично, - сказал он до ужаса спокойным голосом; пронзительное ля скрипки доказывало обратное. Я вытянул инструмент из его тонких пальцев:
- Холмс, доверьтесь мне. Я ведь, в конце концов, врач.
- И, не смотря на это, ни капли не смыслите в психологии, - он улыбнулся.
- Прекратите меня подкалывать.
- Верните скрипку.
- Сначала скажите, в чем дело.
- Не могу, мне нужна моя скрипка.
- Нет.
- Тогда, хотя-бы, покурить дайте.
- Это можно. Я возьму у Вас папиросу?
- Нет. Ну, что за глупый вопрос. Не станете же Вы курить мою.
- Ха! Это предложение весьма заманчиво.
- Вы ведете себя, как подросток. Верните скрипку.
- В таком случае, Холмс, Вы ведете себя, как ребенок, у которого отняли его игрушку. Не верну, пока не скажете, что случилось.
- О, Ватсон, вы невыносимо настырны, - он картинно закатил глаза.
- Да уж, не сахар. Не уходите от темы.
- Хорошо. Но, прошу Вас, отнеситесь к этому серьезно.
- Я знаком с таким понятием, как профессиональнаяй этика, не по-наслышке, мой друг. Вас смутили эти молодые люди в парке?
- Правду?
- Правду и только правду, - я взял Холмса за руку и слегка сжал его пальцы в ладони.
- Просто, я... Вы ведь знаете, как я отношусь к женщинам.
- Прекрасно знаю. И?
- Получилось так, что в силу отдельных обстоятельств я... - он зажмурился, - Я не умею целоваться.
Поверите, я не удивился. Ни капли. В глубине души я подозревал о чем-то подобном. Это ведь Холмс! Ему, черт возьми, позволены странности.
- Мой друг, - я поглаживал его ладонь, - это Вас так расстроило?
- Посмотрел бы я на Вас в такой ситуации!
- Мне кажется, до недавнего времени это Вам ничуть не мешало.
- Вы просто не замечали. Ватсон, мой дорогой Ватсон, поймите, но мне больше не к кому обратиться, - он сделал такие глаза... Щенки на улице выглядят неубедительно жалостливо на его фоне.
- Чего Вы хотите, Холмс?
- Научите меня... И можете оставить скрипку себе.
- Да не нужна мне Ваша скрипка!
- Научите? Вам ведь ни капли не сложно.
- Что-ж, это и правда не составит труда... Пожалуй, да, Холмс. Я научу Вас.
Он радовался как ребенок, ей Богу:
- С чего начнем?
- Начнем сначала, - Холмс все еще лежал на софе, и для большего удобства я навис над ним, опираясь на руки. - с самого начала.
Этим началом стал аккуратный поцелуй в губы. Холмс был на удивление серьезным.
- Расслабьтесь. Вы не на экзамене. Просто получайте удовольствие, - для верности я поцеловал его еще несколько раз. Быстро, медленно, едва касаясь и вполне существенно. - А теперь Вы.
Холмс послушно повторил.
- А сейчас попробуйте слегка посасывать мою нижнюю губу. - я мягко ласкал его верхнюю и осторожно лизнул ее.
- Я тоже могу так сделать?
- Конечно. Все то, что приятно Вам, приятно, в равной степени, и мне.
Я продолжил целовать Холмса. Перенеся вес тела на одну руку, освободившейся погладил его по волосам, провел пальцами по небритой щеке; Холмс обвил мою талию руками и мягко, но настойчиво притянул ближе к себе.
- Похоже, Вы готовы познакомиться с самым интимным видом поцелуя, - в моем голосе появилась легкая хрипотца.
- Доктор, у Вас удивительно красивые глаза... Особенно с расширенными от возбуждения зрачками, - даже в такую минуту он продолжал меня подкалывать.
- Кто бы говорил, Холмс. Закройте глаза и приоткройте рот, - стараниями детектива я полностью лежал на нем, приобняв за шею и лаская волосы; его руки ненавязчиво блуждали по моей спине. Холмс вздернул брови, но рот, все-же, открыл. Я поцеловал его. Осторожно провел языком по губам и скользнул внутрь. На моем пути встала преграда в виде плотно сжатых зубов. Руки Холмса на моей спине замерли, будто в оцепенении. Я продолжил исследовать его зубы и, в скором времени, Холмс сдался, пропустив меня внутрь.
Я мягко потерся о его язык.
- А теперь постарайтесь повторять за мной, - я снова поцеловал его, совершая круговые движения языком. Холмс несмело отвечал, повторяя мои движения. Я закончил, чмокнув его в кончик носа.
- А теперь Вы, - он целовал меня немного неумело, но с каждым разом его техника все более и более походила на мою.
- Ну что-ж, вот Вы и умеете целоваться! Я пожалуй пойду. Похоже, погода будет меняться - нога что-то разболелась, - я направился к двери.
- Спасибо, доктор... - Холмс улыбался во все тридцать два зуба. Я был приятно удивлен, тем, что, не смотря на увлечение кулачными боями, Холмс смог сохранить свою обворожительную улыбку в целости.
- Не за что. Мне не составило труда помочь Вам, - я улыбнулся в ответ. Стоит ли говорить, что в тот вечер Холмс извлекал из скрипки на удивление приятные звуки.
Не прошло и трех дней после нашего импровизированного урока. Нога меня не подвела. Над городом прогудела страшная гроза и улицы дышали свежестью. Холмс буквально силой вытащил меня на улицу и, изящно перепрыгивая через лужи, поволок в парк.
Мы неспешно прогуливались по тенистым аллеям. Еще влажные листья деревьев приятно шелестели, редкие капли иногда срывались с веток и падали на нас, норовя попасть за шиворот. Холмс замедлил шаг и практически остановился.
- О, Ватсон, Вы только взгляните, какие прелестные животные, - он указал рукой на пару белок, которые... были весьма озабочены появлением потомства. Я вопросительно приподнял бровь. Холмс взял меня за руку и переплел наши пальцы, лукаво улыбаясь:
- Дорогой друг, поймите правильно, но мне больше не к кому обратиться...

II-37
Ватсон/Холмс или Холмс/Ватсон. Вечер у камина. Начали обсуждать промозглую Лондонскую весну. Продолжили беседу "мартовскими котами". А потом мучимый любопытством Ватсон решил выяснить у Холмса, любил ли тот кого нибудь и любит ли сейчас (подразумевая Ирен). Ответ Холмса был несколько неожиданным и возможно даже шокировал бедного доктора. Рейтинг и жанр на усмотрение автора. До этого вечера между героями ничего не было.

Я сидел у камина, протянув ноги к огню, и раскуривал свою вечернюю трубку. Касалось бы, на дворе - середина марта. Но за окнами хлещет холодный косой дождь.
Холмса не было, он ушел еще рано утром и до сих пор не появлялся. Я немного волновался за него, ведь будучи лучшим в методе дедукции, Холмс практически ничего не смыслил в бытовых делах. Этому не стоит удивляться. У гениев всегда так. Подкинув в камин дров, я устроился поудобней, приготовившись ждать детектива.
Вскоре, уставший за тяжелую трудовую неделю, я слегка задремал, убаюканый шелестом дождя за окном, треском поленьев в камине и размеренным тиканьем часов.
Легкий шорох выдернул меня из плена Морфея. Холмс, насквозь промокший и грязный, пытался на цыпочках проскользнуть мимо приоткрытой двери в гостиную. Получалось плохо, при каждом движении его большие ботинки, наверняка полные воды, издавали довольно неприятные хлюпающие звуки.
- Холмс, Вы вернулись?
- О, нет, доктор, Вам только кажется, - детектив саркастично улыбнулся.
- Немедленно переодевайтесь в сухое, у меня нет абсолютно никакого желания лечить Вас от простуды, - я постарался говорить как можно непринужденней, судя по всему, Холмс пребывал не в лучшем состоянии духа.
Не ответив ни слова, он прохлюпал на второй этаж и вскоре вернулся, закутавшись в теплый халат, неся с собой бутылку и пару стаканов.
- Будете виски? - Холмс открыл крышку.
- Не откажусь, пожалуй, - он протянул мне склянку, полную темно-янтарной жидкости, придвинул второе кресло ближе к камину и буквально растекся по нему.
- Как дела с расследованием?
- О, этот некстати начавшийся дождь разрушил все мои грандиозные планы по разоблачению этого подонка Мейнфорта. Естественно, я в любом случае докажу его вину завтра, но вполне мог бы сделать это сегодня, если бы не издевки погоды, - в подтверждение его слов за окном сверкнула молния.

- Холмс, Вы так не любите дождь?
- Я не могу сказать, что питаю к нему хоть какие-то теплые чувства. В отличии от Вас. Ватсон, умоляю, не делайте такие глаза! Вы находите это мокрое недоразумение чертовски романтичным и умиротворяющим. И мечтаете когда-нибудь искупаться под проливным дождем.
- Это дедукция?
- Нет, я читал Ваши дневники.
- Хооолмс! Имейте совесть!
- Всенепременно, - сыщик широко улыбнулся.
Странно, но ему я мог простить все, что угодно. Он мог бы напечатать мои дневники хоть на первой полосе Таймс. Эта улыбка усыпила бы мой гнев во мгновение ока. У Холмса бешеный внутренний магнетизм и он дико обаятелен. Ему не составило бы и малейшего труда найти себе даму сердца, но, сколько я знаю Холмса, он предпочитал девушкам скрипку, а романтическим прогулкам под луной - кулачные бои в весьма сомнительных заведениях.
Холмсу наскучило расплываться по креслу и он, проворно перекинув ноги через один из подлокотников, лег поперек обитого зеленым-в-лимонную-полоску ситцем предмета мебели.
- Вы похожи на кота, - заметил я.
- Мартовского? - Холмс поднес к голове ладони, изображая уши и игриво мяукнул.
- Раз уж Вы решили взять на себя тяжелое бремя мартовского кота, Вам прийдется приготовиться просиживать ночи напролет на мокрых от дождя холодных крышах, ловить голубей и прочие пернатые презенты, чтоб добиться внимания какой-нибудь обворожительной киски.
- Заметьте, ради нескольких секунд весьма сомнительного удовольствия. Вы забыли еще серенады диким голосом в три часа ночи.
- Да, и это тоже. Но почему Вы такой черствый, Холмс? Ведь все эти кошачьи выходки - чистой воды романтика!
- Черствый? Да Вы, Ватсон, совсем меня не знаете, - он всплеснул руками. Гениальный актер, помяните мое слово, гениальный.
- Даже если и так, склонности к романтике у Вас определенно не наблюдается.

В этот момент Холмс вскочил с кресла, по кошачьи грациозно подошел ко мне и с пронзительным "мяяаааау" уселся ко мне на колени, глядя прямо в глаза. Не успел я опомниться, как он уже, как ни в чем не бывало, вновь сидел в своем кресле, держа ладони у затылка.
- Что это было?
- Я уже начал репетировать роль Мартовского кота. Как считаете, правдоподобно?
- Ох, Холмс... По Вам плачет Бродвей. И все-же скажите, может я чего-то не понимаю, но, неужели Вы никогда в жизни не испытывали никаких теплых чувств по отношению к другому человеку? - я был решительно настроен вытянуть из своего друга признание. Не может такого быть, чтоб Холмс никогда... ни с кем... О, я решительно отказывался в это верить.
- Хмм... Теплых... Чувств... - детектив нахмурился, как бывало, когда он распутывал очередной скользкий преступный узел.
- Да, Холмс. В вашей жизни просто обязан быть такой человек, - в тот момент я был практически уверен, что портрет этой вертихвостки Ирен Адлер не просто-так стоит у него на столе. Несколько минут мы молча слушали, как потрескивают дрова.
Я протянул руку и накрыл его запястье своей ладонью, сыщик еле заметно вздрогнул.
- Ну же, доверьтесь мне, Холмс, - я говорил очень тихо, глядя ему в глаза. Он отвернулся и закрыл лицо рукой. Я прилагал нечеловеческие усилия, чтоб не возликовать вслух, и слегка сжал его руку. Ответом был пронзительный взгляд и шепот с легкой хрипотцой:
- Это Вы, Ватсон.
- О, Холмс, видимо Вы меня неправильно поняли, - мои щеки непроизвольно залились краской, - Я говорил не о дружбе, хотя не отрицаю, она способна вызывать очень и очень теплые чувства. Я говорил о любви.

- Я тоже, мой дорогой Ватсон, - он взял меня за руку, все еще лежащую на его запястье, и поцеловал в тыльную сторону ладони. Ох, черт! Это было неожиданно. Это было слишком неожиданно. Я отдернул руку. Холмс отпустил. Слишком легко. Будто безысходно. Просто разжал пальцы. И сцепив руки в замок, стал испепелять глазами тлеющие в камине угли. Мне показалось даже, что под воздействием его взгляда они разгорелись с новой силой. А я молчал. В моей голове медленно и крайне болезненно рушился очередной стереотип. Похоже, Адлер тут, и правда, не при чем. О, черт возьми...
- Ватсон, - сказал Холмс тихим надломленным голосом, - не молчите, умоляю Вас. Я не вынесу этого.
- Что же мне прикажете делать, Холмс?
- Все, что угодно. Можете избить меня, если хотите.
- Что за глупости, Холмс, я никогда не ударю Вас, - я немного подумал, - если Вы, конечно, не ударите меня первым.
- Устройте истерику, заявите на меня в полицию, черт возьми! - голос сорвался почти на крик. - Только не молчите, - и снова этот хриплый душераздирающий шепот. Я, все-же взял себя в руки:
- И давно Вы?...
- С того самого дня, как Вы переступили порог дома 221b, что на Бейкер стрит.
- О, Холмс... - я снова не знал, что сказать. Этот промозглый мартовский вечер обернулся для меня сплошным откровением. Я встал, помешать угли в камине. Он поднялся следом за мной.
- Ватсон, - взял меня за руку, - раз уж Вы, все равно, знаете. Позвольте мне, - он закрыл глаза, набираясь храбрости, и посмотрел на меня - поцеловать Вас.
Сказать, что я, в который раз за этот судьбоносный вечер, был удивлен, было бы крайне глупо с моей стороны. Я впервые видел такой его взгляд. Полный страха и щемящей сердце нежности. Поэтому я просто закрыл глаза, возложив всю ответственность, также как и право выбора, целиком и полностью на широкие Холмсовы плечи. Он долго раздумывать не стал и робко прижался своими губами к моим. На долю секунды, не более. Должен сказать, это немного необычно, ощущать трехдневную щетину на подбородке целующего тебя человека. Холмс отпрянул и посмотрел на меня. Я не вынес его взгляда и сгреб сыщика в крепкие мужские объятия. Тогда я не понимал, зачем поступаю именно так, ведь, по сути, я дарил ему надежду. Немного ошарашенный моими действиями, Холмс приобнял меня за талию. Мы простояли у камина обнявшись несколько минут. Не говоря ни слова. В ушах у меня шумела кровь и я слышал только, как сердце Шерлока бьется у него в груди. Столько лет прошло, а мне все-еще немного неловко называть его по имени.
Его руки с осторожностью сапера продвигались вниз по моей спине.
- Холмс...
- Пожалуйста, - его голос дрожал. Как я уже успел заметить ранее, любые проявления истинной натуры Холмса напрочь лишают меня твердости характера. Естественно, я позволил ему. Он снова меня поцеловал. Робко провел языком по нижней губе. Я не собирался разжимать губ. Он положил руку мне на затылок, по спине пробежали мурашки. Это вышло неосознанно. И вот, мы уже самозабвенно целуемся. Он прижимался ко мне всем телом. Я не мог не заметить. Он хотел меня. Очень хотел. С технической точки зрения, я был готов помочь ему. Другое дело, как я должен был поступить, будучи его другом. Простил бы я себе этот эксперимент? Черт, пусть это не литературно звучит, но я сосался с мужчиной, который был моим лучшим другом, как заведенный! Мой здравый смысл тщетно бил во все колокола, но, когда руки Холмса потянулись к моей ширинке, я, все-же нашел в себе силы это прекратить.
- Холмс, - он невинно взглянул на меня, - я обещал Вам только поцелуй.
- Спасибо... Доброй ночи, Ватсон, - он наградил меня потухшим взглядом и вылетел из гостинной. Я потушил огонь в камине и поднялся к себе. Мне нужно было подумать. В ту ночь Холмс, вне обыкновения, не брал в руки скрипку. В доме царила мертвецкая тишина, и от этого делалось страшно. Я пролежал в постели около пятнадцати минут, прежде чем накинул на плечи халат и направился в гостиную за оставшимся там виски. Я остановился у комнаты Холмса. Дверь была слегка приоткрыта. Признаться честно, я не знал, что мое имя можно произносить Так. Не знаю, что на меня нашло, но я накинулся на него со спины, уронил на постель... я честно старался быть с ним осторожным, но, кажется, все же доставил ему некоторый дискомфорт. В свое оправдание я могу сказать только, что он... он невероятный. То, как он выгибался мне навстречу, как стонал в смятые простыни. Позднее, я убирал с его лица влажные пряди, касаясь кончиками пальцев взмокшей кожи, и клялся себе, что смогу его полюбить. Так, как он любил меня.
Прошло много лет. Его висков коснулась седина, а в уголках глаз залегла сетка морщин. Но я люблю его. Чертовски люблю.